16+
Сценки для театра в двух действиях
Автор – Матей Вишнек
Перевод с румынского Анастасии Старостиной
Постановка – лауреат Гос. премии России Александр Баргман
Сценография и костюмы – заслуженный художник России Владимир Фирер
Режиссер по пластике – Николай Реутов
Художник по свету – з.р. культуры России Евгений Ганзбург
Заслуженный художник России Владимир Фирер — лауреат Высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» (сезон 2015-2015 гг.) в номинации «Лучшая работа художника в драматическом спектакле»
Режиссер Александр Баргман награжден Призом Санкт-Петербургского общества зрителей «Театрал»- 2016 за постановку спектакля «Прикинь, что ты — Бог».
Матей Вишнек – румынский писатель, поэт и драматург с мировым именем, «второй Ионеско», по мнению критиков, автор двадцати пьес, поставленных в 30 странах мира. В России его произведения для театра почти не имеют сценической истории. Режиссер А.Баргман обратился к малоизвестному в России сборнику одноактных пьес Вишнека о жизни, о войне, о нравственном выборе человека. Постановка основана на двенадцати, выбранных из сборника, сценах для актерской импровизации и самовыражения. Затрагивая важные вопросы бытия, спектакль приглашает зрителя к диалогу о месте каждого человека в мире, о свободе, предназначении и смысле существования… Что есть человек? Сколько стоит «другая человеческая жизнь»? Что есть Бог, есть ли Бог внутри каждого из нас?
Короткие зарисовки, в каждой из которых – истории человеческого одиночества, богооставленности; «длинный кофе» может ненадолго удержать героя перед переходом в иной мир, большой прилив перелистывает время, разворачивает русло жизни и приближает момент прощания…
Премьера состоялась 14 мая 2016 г.
Продолжительность спектакля — 2 ч. 50 мин. с антрактом
Эпизоды и исполнители:
| Снайперы | Егор Бакулин Константин Демидов |
| Эта страна, блин, тобой дорожит | з.а. России Наталья Четверикова Елизавета Нилова Светлана Слижикова |
| Welcome Америка | з.а. России Евгений Иванов Инна Анциферова Кристина Кузьмина/Варвара Репецкая Елизавета Нилова Александра Сыдорук Иван Васильев Александр Макин |
| Погодите, вот спадет жара… | Ольга Арикова Родион Приходько Богдан Гудыменко |
| Кто еще хочет счет? | з.а.Санкт-Петербурга Анна Вартаньян |
| Того и гляди дождемся дня, когда собаки тысячами полезут из моря | Денис Пьянов Егор Шмыга/ Василий Гетманов |
| Длинный кофе, чуть молока и стакан воды | Варя Светлова Богдан Гудыменко |
| Морская царевна | з.а. России Маргарита Бычкова з.а. России Евгений Иванов Кристина Кузьмина/Варвара Репецкая |
| Сэндвич с курятиной | Инна Анциферова Родион Приходько |
| Автостоп | Варя Светлова Богдан Гудыменко |
| Я больше не твой милый зайка | Егор Бакулин Александра Сыдорук |
| У меня ничего не болело, и я ждал смерти | з.а. России Валентина Панина и все занятые |
| В спектакле играют музыканты: | Дарья Здитовецкая, Леонид Смирнов, Георгий Степанов |
Пресса о спектакле
Александр Баргман о спектакле «Прикинь, что ты — Бог»:
Сборник одноактных пьес «Прикинь, что ты – Бог» составлен Вишнеком (часть новелл мы в спектакль не включили) из трех блоков, которые имеют свои названия: Границы, Агорафобии (агорафобия – боязнь открытого пространства), Пустыня.
«Границы» – тема, связанная с войной, с подавляющей государственной структурой, с несвободой. Это тема унижения человека государством, строем, власть имущими, а в результате возникает тема взаимного унижения, самоуничижения. Любое государство всегда является неким силовым началом, которому подчинена конституция, четко очерчивающая круг прав, обязанностей и ограничений, но война обостряет, усиливает и без того существующие проблемы, противоречия.
Сам факт убийства человека человеком для меня и есть ужас, сюрреализм нашей жизни. И это даже не пограничное состояние мира. То, что люди на кого-то нападают, чтобы отвоевать территории, гибнут миллиарды – это не поддается моему пониманию. Никто мне не сможет объяснить, почему это происходит.
Жертвой любой войны всегда является человек. В первой новелле один из новобранцев выбирает НЕ стрелять, НЕ убивать. Его выбор – отказаться от стрельбы, но что будет с ним дальше – неизвестно. В одной из следующих пьес в человеке-функции обнаруживается Человек. По нашему замыслу и сговору, актер (Родион Приходько) играет персонажа, в котором человек не погиб и способен усомниться в непогрешимости государственных законов, способен протянуть руку помощи, но не может…Не может, поскольку он – на страже государственной границы….
Вишнек в своих пьесах усугубляет ситуацию: люди убивают, унижают не только друг друга – себя унижают, принижают, а, порою, возвеличивают — и в разнонаправленности векторов есть некий ключик разгадки названия пьесы: «Прикинь, что ты – Бог». Порою, мы берем на себя право вершить чью-то жизнь. У каждого — своя правда бытия, от этого никуда не деться, мы сами себе боги, вот в чём дело…. А прелесть и абсурдизм этих пьес в том, что, как подсказывает последняя новелла, Бог еще сам не знает, что он – Бог… Это ощущение тревоги, растерянности самого Христа перед тем, что с ним происходит, пронизывает каждую историю.В названии «Прикинь, что ты – Бог» есть элементы и комизма, и трагизма, и узнаваемой сегодня гордыни, легкости в решении каких-то неразрешимых вопросов.
Тема смерти присутствует у Матея Вишнека почти в каждой новелле. Сам трагизм жизни обусловлен тем, что она конечна. Это ощущение конечности и борьбы за осмысленность бытия пытается исследовать Вишнек, и мы — вслед за ним. Как попробовать не стыдиться своих поступков? — Это мало кому удается – быть адекватным своим желаниям, мечтам, реальности… Как в этой связи общаться с другими? Как не нарушить чужого поля? — а если дотронуться до него, то какова цена?
В этих пьесах человек борется с самим собой, с другими людьми и с мироустройством, но я меньше всего хотел бы, чтобы этот спектакль был назидательным.
Как мне кажется, это не богоборческий материал, – он о желании любви и ее проявлениях В блоке «Агорафобии» текст про слепца и собаку – о проявлении высшей безусловной любви. Собака – мега-друг. В ней есть только любовь и преданность своему хозяину, помноженная на животную интуицию.
Часто пьесы Вишнека наполнены не знанием, а сомнением, растерянностью, тревогой. В новелле «Кто еще хочет счет?» я ощущаю шлейф потери людей. Все ушли, а кафешка работает. Все эти люди, с которыми официантка разговаривает, существовали, но превратились в фантомов. Тем не менее, они возникают не в ее воспаленной голове – они действительно здесь когда-то были… Больше никого нет. И мне было важно проявить несчастную, брошенную, одинокую, недолюбленную, сумасшедшую женщину, у которой ничего не осталось – только столы, скатерти и ветер…
Мне нравится, что все пьесы такие разные, как будто несколько композиторов написали эту симфонию.
И этим текстам должна соответствовать какая-то особенная прекрасная и трагическая музыка.
У зрителя возникнет, вероятно, множество вопросов….. Но когда люди выходят со спектакля с вопросами, это хорошо. Я хочу, чтобы зритель шел на этот спектакль за разговором: не за развлечением, а за вопросами, которые помогают не останавливаться в размышлениях о себе, других, о мире…
Вишнек иронически и парадоксально мыслит, его излюбленная тема – свобода и несвобода. «Моя национальность — полет птиц, – размышляет писатель, – Я хочу быть той же национальности, что птицы, их не останавливают на границах. Я хочу быть той же национальности, что облака, они плутают над всей землей. Я хочу иметь те же права, что ветер, что птицы и звездный свод неба». Эта тема, как и размышления Вишнека о войне, о том, что есть человек, и есть ли Бог внутри каждого из нас, близки Александру Баргману. Так что не удивительно, что он взялся за сборник коротких пьес румыно-французского драматурга, каждая из которых – истории человеческого одиночества, и перед переходом в иной мир героя ненадолго может задержать «длинный кофе». Примечательно, что сам Вишнек назвал свой сборник «Считай, что ты — Бог», а Баргман внес маленькую, но существенную «поправку». Как объяснил режиссер, «в сопоставлении «Прикинь, что ты – Бог» есть элементы и комизма, и трагизма, и узнаваемой сегодня гордыни, легкости в обхождении с какими-то очень тонкими субстанциями».
И, стало быть, не прогадал Александр Баргман, обратившись для новой своей постановки «Прикинь, что ты — Бог» на сцене Театра им. Комиссаржевской к сюжетам, написанным Матеем Вишнеком. На премьере 14 мая 2016 года зал многократно заглушал артистов хохотом, а в остальное время вслушивался в то, над чем невозможно не задуматься.
С каким бы предшествующим опытом ни пришёл зритель на новый спектакль «Комиссаржевки», он непременно найдёт что-то близкое своему мировосприятию. Те, кому привычнее прямые политические аллюзии, — вот вам, пожалуйста, диалог двух затаившихся в засаде стрелков, вызывающий в памяти череду гражданских войн от бывшей Югославии до сегодняшней Украины; мать с сыном, безуспешно, как любые беженцы без документов, пытающиеся пройти пограничный контроль; заключённая, которой гарантировано право позвонить, но только для вида : телефон-то муляжный… Те, кому интереснее бытовая «драмедия», — вот смотрите, как доводят друг друга почти до истерики нанятая миллионером суррогатная мать с приставленным к ней охранником или миролюбивый флегматичный кавалер с ехидной, способной усложнить до предела простейшую жизненную ситуацию дамой… А если вы предпочитаете видеть на сцене не приземлённые сюжеты, а хоть невысокий, но полёт фантазии, — для вас фотографу на пляже явится морская царевна, а слепой в сопровождении собаки-поводыря станет просить милостыню под видом торговли небесными телами… А ещё в глубине сцены на специальном помосте присутствует струнное трио, сопровождающее живым звуком движения и переживания героев. Это именно ненавязчивое «подзвучивание» происходящего на переднем плане; собственно музыкальный ряд спектакля сложился из разноязыких эстрадных аудиозаписей, которые даже в сюрреалистической ситуации отсылают память к чему-то узнаваемому, почти родному, к какому-то подзабытому «там и тогда».
…Двенадцать интермедий в течение одного вечера с антрактом выстраиваются в череду событий, не связанных между собой, но непременно перекликающихся хоть намёками друг с другом — как оно и должно быть по воле Творца, в которого может не верить впрямую, но чьё дыхание чувствует за собой писатель, смотрящий на мир широко открытыми глазами, прислушивающийся к малейшему шороху и незначительному лепету и забирающий в голову все перипетии человеческой жизни, какие только встретятся на его пути. Так и замыкается эта круговерть: от рассуждений снайпера на крыше о том, как можно и нужно представить себя богом, благо он, похоже, не думает и не говорит, а только целесообразно действует, — до монолога только что распятого ещё ничьего не Спасителя, который просто читается с помоста, подсвеченного белыми плафонами. Текст, написанный от лица вряд ли божьего — скорее человеческого — сына, настолько естествен и понятен, что дает возможность каждому слышащему почувствовать себя на его месте.
Техногенный стиль оформления сцены — от белых стеклянных шаров, унизавших арку помоста, до бесчисленных прозрачных капсул с лампами внутри, свисающих на шнурах с длинных перекладин (чего стоит слаженное чередование подъёма и спуска одной перекладины за другой, отчего светильники представляются каплями чудовищного ливня!) — и аскетичный реквизит (допотопная камера фотографа, телескоп «звездочёта», столы со стульями в ресторанном зале) настолько функциональны, что ни минуты лишней не задерживают внимание только на себе — они органично встроены в действие, выступая его необходимыми и достаточными составляющими.
Театр, взявший в репертуар такой спектакль, имеет безусловное право по прохождении условного срока «обкатки» выдвинуть его на соискание одной из наград профессионального сообщества. Потому что это действительно грамотно сделано, «ладно пригнано» и неподдельно, подкупающе одушевлено.
12 разнообразных по содержанию новелл, которые обозначены в программке бесхитростным словом «сценки». «Эта страна, блин, тобой дорожит», «Сэндвич с курятиной», «Я больше не твой милый зайка»- вот названия лишь некоторых из них. Интрига, провокация, неукротимое любопытство. Простая сценография: главным украшением сцены являются подвешенные под потолком лампочки, источающие яркий пронзительный свет. В глубине сцены притаилось трио музыкантов. По бокам сцены- стулья, на которых сидят актеры, ожидающие своей очереди перевоплотиться в своих героев и предстать перед публикой в той или иной истории.
Вереница непростых жизненных ситуаций и сюжетных линий: киллер, никак не решающийся выстрелить в жертву, слепой с собакой-поводырем, которая забывает дорогу домой, официантка из прибрежного кафе, которая ведет эмоциональные разговоры с … пустотой. Какие-то истории искренне заставляют смеяться, от прочих же на глазах наворачиваются слезы, а в горле возникает предательский горький комок. В некоторых «сценках» грань между абсурдом, трагедией или уморительной комедией можно считать неявной и размытой. Впрочем, а разве и сама наша жизнь не такая?
Один из самых ярких фрагментов спектакля — новелла «Погодите, вот спадет жара». Беженка с маленьким сыном целый год ждет разрешения пересечь границу. Ее жизненная трагедия никого не трогает: бюрократические проволочки оказываются сильней и страшней. Пронзительный и эмоциональный монолог молодой женщины насквозь проникнут антивоенными настроениями. На все казенные вопросы анкеты она отвечает фразами в духе «Моя национальность – это птицы, их не останавливают на границе». Выжить в агонии гражданской войны, чтобы затем умереть из-за последствий бумажной волокиты — это ли не самое страшное?
О семейном счастье на фоне волшебного сказочного сюжета о морской царевне, пленившей сердце беспечного фотографа, повествует одноименная история. Любить одну-единственную женщину всю жизнь и даже не заметить, как промчались годы, и молодость уступила место старости – прекрасно, не так ли? Даже сама смерть подкрадывается незаметно, подменяя одну форму существования другой. Одинокая немолодая вдова, которая и была когда-то той самой морской царевной, вспоминает минувшие счастливые дни со словами: «Когда мы старимся с человеком, которого любим, то не замечаем этого».
Особенный отклик нашла у публики новелла «Я больше не твой милый зайка». В основе лежит весьма провокационный момент: сюжет строится вокруг темы секса с довольно откровенными и фривольными репликами. Но ошибочно полагать, что история упирается в пошлость и неуместный эпатаж. Все гораздо серьезней и глубже. В самом деле, мужчины и женщины — разные по природе своей создания. По всей видимости, это все же не пустые слова, не расхожий штамп. Нам не понять друг друга, мы хотим разного, видим одни и те же явления иначе. Единственный момент истинного единения мужчины и женщины — акт физической близости. Но лишь только стоит ему закончиться, вновь наступает трагическое непонимание.
И совершенно невероятный финальный монолог от имени Иисуса, ставящий точку в спектакле. «У меня ничего не болело, и я ждал смерти»- так называется эта заключительная часть. Пробирающий до дрожи текст читается с листа нарочито будничным, отстраненным и небрежным тоном. Ощущения Христа с момента распятия и до бесконечности. Он ждал смерти, а она все не наступала. Он хотел покоя и погребения, а люди возвели вокруг его тела храм и начали поклонение. «Я не мог понять, почему все эти люди молятся о моем воскрешении, если я еще не умер»- так говорит Иисус. И эта мысль заставляет нас пересмотреть свое отношение к религии и вере.
Двенадцать историй. Таких, казалось бы, разных, но связанных невидимой надсюжетной линией. Что есть наша жизнь? Чего в ней больше: смеха или слез? Достижимо ли счастье? Есть ли справедливость в этом мире? Все глобальные вопросы об устройстве мироздания занимают зрительский ум во время спектакля и после его окончания. Кажется, все невероятно сложно и вместе с тем — невыразимо просто. До высшей точки.
Марина Константинова, специально для MUSECUBE
Хотя поначалу так вовсе не кажется. На оголенную сцену выезжает рампа. На фермах сидят два снайпера. Старший учит новобранца, как выбрать себе цель, будь то бабулька, дедушка с молоком в авоське, девочка со скакалкой… Сцена еле заметно меняется, с боковых стульев, на которых сидят все артисты, участвующие в спектакле, поднимаются Наталья Четверикова, Елизавета Нилова и Светлана Слижикова. Тюремная начальница, унижая ненавистную заключенную, не дает ей позвонить по телефону–автомату — но в финале не может позвонить и сама, хотя «жетон хороший». Следующая микропьеса посвящена мигрантам–нелегалам, у которых вместо паспорта — небо, снег и смерть. Но стоит зрителю заподозрить, что он оказался свидетелем социополитического манифеста, в котором автор и режиссер решили прямо высказаться обо всем — о войне, природе государства (любого), гуманитарных катастрофах и человеческом бесправии, — как на сцену выскакивает собака. И все становится на свои театральные места.
О нет, собака не настоящая. В исполнении успешного сериального актера Ивана Батарева это хип–хоп–акробатическое существо может и в своего хозяина–слепца обратиться, и сказать вслух пару неласковых, но рычит, скулит и копирует прочие собачьи повадки с особым драйвом, будто вспоминает актерские задания студенческих времен: этюд эффектный, зрительный зал хохочет от души. Одновременно с этой самой коллективной души падает камень.
Спектакль Баргмана, оказывается, не про политику, это все о любви.
Точнее, это все — о любви к профессии. Все актерские работы блестящи, будь то полноценное соло Анны Вартанян в роли официантки за гранью истерики, у которой нет времени настолько, что за ночь не успевает свариться суп, или двухминутный выход Ефима Каменецкого — ветерана неизвестно какой войны с пронзительным: «Американцы, вы опоздали на пятьдесят лет». Абсурдизм «второго Ионеско», как прозвали Матея Вишнека французские журналисты, мягок, изящен, как хороший анекдот, не слишком требователен к зрителю (а значит, и исполнителю), разыгрывать дуэты и трио из сборника «Прикинь, что ты — Бог» — одно удовольствие. И в игре актеров радость от хорошо сделанной работы более чем заметна.
По словам Александра Баргмана, «тексты Вишнека наполнены сомнением, растерянностью, тревогой». В постановке растерянность вызывает разве что финал. Когда Валентина Панина зачитывает монолог Иисуса Христа мерным дикторским тоном (за спиной — трио музыкантов вместо оркестра, перед глазами актрисы — пюпитр с текстом, ее коллеги усаживаются на авансцене, изображая еще один ряд зрительного зала), поневоле начинаешь сомневаться в легитимности режиссерского хода. Внезапный крен в псевдовербатим пусть и можно объяснить самим текстом (а как еще произносить вслух мысли висящего на кресте Бога, который все никак не умрет), но спектакль из–за него входит в штопор. Легкая, сугубо светская, ни к чему особенно не обязывающая театральная игра обрывается вдруг — и навсегда. Впрочем, в этом есть определенная логика: выйти из штопора и продолжить спектакль было бы гораздо сложнее.
Театр имени В. Ф. Комиссаржевской. Режиссер-постановщик — Александр Баргман. Премьера — 14 мая 2016 года
Пьесы современного румынско-французского драматурга Матея Вишнека пока не очень известны петербургскому зрителю. Но за последние несколько месяцев имя Вишнека появилось на афишах сразу двух театров: Театра имени В. Ф. Комиссаржевской и Театра «На Литейном». Режиссер Александр Баргман выбрал для своего спектакля двенадцать (по числу апостолов в Евангелие) сценических новелл из сборника «Считай, что ты — Бог». Каждая история становится у него самостоятельным спектаклем. Короткая пьеса при минимуме внешних средств и ограниченных пространственно-временных возможностях призвана аккумулировать мощный заряд чувств и мыслей. Она улавливает изменчивость и подвижность, обманчивую наполненность и пустоту, пунктирность и мозаичность человеческой жизни. Заменив «считай» на «прикинь» в названии постановки, режиссер вовсе не стремится понравиться молодому зрителю. Театр приглашает честно поговорить о серьезных нравственных вещах на простом, лишенном пафоса языке поколения.
Мир Вишнека не выдерживает тяжести бытового натурализма и однозначности, в нем переплетены метафизика и абсурд. Персонажи в одиночку сталкиваются со смертью, войной, переживают любовь и безуспешно пытаются найти, за что ухватиться и кому довериться. Это сегодняшний растерянный человек страдает, сомневается и задает непростые вопросы себе и окружающим. В пьесах Вишнека, в традиции драматургии абсурда люди, обреченные на одиночество, пытаются докричаться друг до друга, но оказываются не способными услышать другого.
В каком-то иллюзорном городе у моря жизнь протекает циклично, она подчиняется приливам и отливам. И где-то посередине этого житейского моря, между жизнью и смертью, словно на волнах, барахтается человек, надеясь продлить свое земное существование, оттянуть момент неизбежного ухода.
Сцену, погрузившуюся во мрак, освещают только лампочки под потолком. Это и «реальные» звезды из истории «Того и гляди дождемся дня, когда собаки тысячами полезут из моря», и метафора в «Снайперах» — нечто, напоминающее пульс жизни.
В глубине сцены расположились три музыканта. По бокам сидят актеры, ожидающие выхода. В спектакле-притче (библейской фреске) встретилась большая часть труппы театра, комиссаржевцы разных поколений — от Игоря Грабузова, только начинающего свой театральный путь, до народного артиста России Ефима Каменецкого. Каждый из них становится участником своего эпизода и свидетелем чужой истории.
Обыкновенный «маленький человек» по-своему пытается отстоять право на существование. Жестокость и стремление получить власть над другими принимают в спектакле совершенно будничные очертания сюрреалистичного миропорядка.
В начале опытный снайпер учит младшего убивать людей — «очищать» город от «мусора», и лишь трагикомическая случайность (потенциальная жертва несла в сумке молоко, на которое у новичка аллергия) спасает человеческую жизнь. Следом на сцену выходят Наталья Четверикова, Елизавета Нилова и Светлана Слижикова. Тюремная начальница из «Эта страна, блин, тобой дорожит» изо дня в день унижает немолодую заключенную, подсовывая ей испорченный телефонный жетон и требуя бросать его в щель автомата. И тут режиссер подключает настоящего Бога, чтобы усмирить «бога» тюремного: жетон начальницы также оказывается с дефектом. Жертва и палач уравнены в безысходности.
Калейдоскоп социальных, человеческих драм и катаклизмов продолжают румынские проститутки, пытающиеся соблазнить американского солдата; бегущие от войны мигранты, застрявшие у границы страны «всеобщих прав человека» мать с маленьким сыном. Но попасть в земной рай без паспорта никак нельзя.
В своеобразном моноспектакле Анна Вартанян в роли официантки, порхающая на грани нервного срыва, разговаривает с пустотой, мстит несуществующим посетителям за униженность, одиночество и отсутствие любви.
Трагическое и комическое, переплетаясь в спектакле Александра Баргмана, заставляют зрителей эмоционально сопереживать происходящему. Актерская искренность, живая импровизация оголяют нерв не одномерного, но сложного человека, в душе которого — как всегда, так и нынче — борются добро и зло, прекрасное и уродливое.
Все обманчиво и изменчиво. В новелле «Того и гляди дождемся дня, когда собаки тысячами полезут из моря» ‒ два единственно нужных друг другу существа: собака-поводырь (Иван Батарев) и ее слепой хозяин (Денис Пьянов). Смерть одного — неминуемая смерть другого. В «Морской царевне» жизнь проходит как один миг, и тот, кто любит и любим, не может поверить в угасание второго.
Несмотря на попытки быть сильным, человек, в сущности, мало что может: он не в состоянии понять мысли и чувства родственной души, решившейся на безрассудный поступок ради любви («Сэндвич с курятиной»), боится начать новую жизнь («Автостоп») и не знает, как заполнить образовавшуюся пустоту («Я больше не твой милый зайка»).
И если человек «находится в состоянии глубокой комы», ожидая «спасительного землетрясения», то Бог продолжает жить вопреки приговору Ницше. В двенадцатой новелле «У меня ничего не болело, и я ждал смерти» великолепная Валентина Панина становится перед пюпитром, а все остальные артисты садятся перед ней на авансцене плечом к плечу, образуя еще один зрительный ряд. Она читает монолог Иисуса на кресте мерным, бесстрастным голосом, стараясь ничем не нарушить тот единственно верный трагический регистр, в котором нет пафоса и фальши. И ей удается донести мысль Иисуса до думающего зрителя. Христос, как и мы, растерянно всматривается в неизвестность.
В спектакле «Прикинь, что ты — Бог» нет камертона, который бы настроил жизнь на нужный лад, но раз лампочки все еще горят, а сердца бьются, значит, есть надежда, что жизнь продолжается.
Автор: Елена Омеличкина
ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ, ОСОБЕННО КОГДА ТЫ — ЧЕЛОВЕК
Премьере спектакля «Прикинь, что ты — Бог» в постановке Александра Баргмана по пьесе франко-румынского драматурга Матея Вишнека дважды не повезло.
Во-первых, первые показы пришлись на самый финал высокого театрального сезона 2015-2016, когда интерес к театру во многом оспаривали международные морские курорты.
Во-вторых, так уж получилось, режиссер-постановщик Александр Баргман начинал эту работу в качестве главрежа Драматического Театра им. В. Ф. Комиссаржевской, а заканчивал — как и до этого назначения, свободноопределяющимся создателем по преимуществу резонансных театральных постановок, причем — не только в Петербурге. Поэтому — так уж устроено человеческое внимание — о постановке говорили в разы меньше, чем о ее создателе.
Хотя поговорить именно о спектакле поводы были — тогда — и есть — сейчас. Баргман обратился к малоизвестному в России сборнику коротких пьес франко-румынского драматурга Матея Вишнека, которого считают «учеником» и продолжателем абсурдистской драматургической линии, начало которой положил другой румынский литератор, Эжен Ионеско. В текстах Вишнека (спектакль использует литературный материал сразу из 12 коротких пьес одноименного сборника) на самом деле предостаточно абсурдистских «тупичков сознания», когда одиночество воспринимается как единственная возможность продолжения жизни (которая, как известно, — всегда плод двоих людей), когда божественное в человеке не то чтобы отрицается, но ставится под большое сомнение — впрочем, без декларирования «адского» начала.
Что есть Бог, есть ли Бог внутри каждого из нас? По нынешним временам мало кто может внятно ответить на вопросы такого калибра. Матей Вишнек не стремится к драматическим декларациям, безумно модным в начале 1970-х, на которые приходится пик его популярности в Западной Европе. Но вопросы (эти и не менее «элементарные») он ставит очень и очень умело — в том смысле, что каждый зритель вынужден искать на них вопросы, даже если ему никогда подобные мысли не приходили в голову, даже если ему страшно. И даже если ему лень.
В этом, пожалуй, и сосредоточена главная ценность постановки «Комиссаржевки», которой дважды не повезло — от таких вопросов никто не уйдет и никто не вывернется. В этом смысле у абсурдизма Матея Вишнека чувствуется сильный сюрреалистический привкус: человек — лишь пушинка, попавшая на растерзание восходящего воздушного потока, мыслящий атом, которому не суждено изменить хоть что-то вокруг себя. В этом смысле подчеркнутая этюдность, «разорванность» ткани повествования на отдельные реп… эпизоды только подчеркивает эту первородную обреченность.
Затрагивая важные вопросы бытия, «Прикинь…» приглашает зрителя к диалогу о месте каждого человека в мире, о подлинном и мнимом служении, о предназначении жизни и о смысле существования, свободного от консьюмеристских фантиков.
«У меня больше нет никакой национальности. Моя национальность — вот, ребенок, который у меня на руках. Моя национальность — вот, земля, по которой я ступаю. Моя национальность — вот, звездное небо сверху. Моя национальность — полет птиц. Я хочу быть той же национальности, что птицы, их не останавливают на границах. Я хочу быть той же национальности, что облака, они плутают над всей землей. Я хочу иметь те же права, что ветер, что птицы и звездный свод неба. (…). Глядите, пошел снег. Смотрите, как хороши снежные хлопья. Хочу иметь достоинство снежных хлопьев. И чтобы за мной признавали это достоинство. Ни более, ни менее. Всего лишь достоинство снежных хлопьев. Чтобы мне дали право на достоинство, как у снежных хлопьев…». Актуальность этих ультракоротких драм, даже драматических «атомов» за почти полвека, прошедшие с момента их создания, не уменьшилась и на процент.
«Хотите, расскажу вам мелкое происшествие? Как одна женщина тридцати двух лет, которая находилась в коме более двух лет, вернулась к жизни в результате землетрясения. Иногда я спрашиваю себя — может быть, я тоже нахожусь в состоянии глубокой комы? Может быть, мы все находимся в состоянии глубокой комы? Мы, конечно, шевелимся, разговариваем, едим и пьем, думаем, что понимаем множество всяких вещей, но на самом деле, может быть, мы все находимся в состоянии глубокой комы. И как следствие — в ожидании освободительного землетрясения. Да, в один прекрасный день нас спасет подземный толчок. И тогда мы пробудимся и откроем глаза, и вступим в контакт с внешним миром, с другими… Что же мы увидим, когда настанет этот миг? Кто знает?».
Матей Вишнек написал несколько поэтических сборников, два романа и около 20 пьес. Последние сделали его если не известным, то популярным. 60-летний гражданин мира, Матей Вишнек хорошо помнит многие «достижения» румынского репрессивного режима и — вольно или невольно — переносит всякое издевательство над человеком в плоскость сюрреализма и бреда, отчего даже самый густой кошмар избавляется от пугающего натурализма и, не переставая быть кошмаром, воспринимается как «материал для осмысления», без надрыва. Любовь, смерть, война, социальная утопия, неудавшаяся жизнь — все становится предметом для осмысления и переосмысления, для конструирования собственного драматического пространства, свинченного в более-менее жесткую конструкцию, которая в форме растения перекати-поля путешествует по урбанистическим пейзажам Европы, подгоняемая неутихающим ветром человеческой неустроенности.
«Прикинь, что ты — Бог» — зрелище не из простых и, уж точно, не из числа «комфортных» для зрительского глаза постановок. Лампочки, обрамляющие сцену, светят точно в глаза, заставляя щуриться и более погруженно, что ли, вглядываться в героев и в их реакции. Если серьезно, то для восприятия этого спектакля понадобятся и специальный душевный настрой, и большая работа по «осязанию» каждой из 12 предложенных драматургом и режиссером историй. Но результат, заявленный в названии, явно стоит того, чтобы напрячься на два часа с небольшим «хвостиком» и…
В спектакле заняты все актерские поколения «Комиссаржевки» — н. а. РФ Ефим Каменецкий, з. а. РФ Маргарита Бычкова, Анатолий Горин, Евгений Иванов, Валентина Панина, Наталья Четверикова, артисты Ольга Арикова, Инна Анциферова, Егор Бакулин, Иван Батарев, Анна Вартанян, Константин Демидов, Кристина Кузьмина, Александр Макин, Елизавета Нилова, Родион Приходько, Денис Пьянов, Варя Светлова, Светлана Слижикова, Александра Сыдорук, Игорь Грабузов.
Надо уметь ждать
— 23 января 2023
22 января в Театре имени В.Ф. Комиссаржевской актеры воплотили на сцене целый калейдоскоп эмоций от страха и одиночества до сострадания и любви в спектакле «Прикинь, что ты – Бог», который был показан в 80-й раз. Этот творческий процесс стал результатом двенадцати коротких скетчей на основе одноактных пьес Матея Вишнека. Режиссер Александр Баргман создал постановку, в которой абсурдность жизни оказывается важнее фабулы, а диалектика души раскрывается в художественных образах, которые вступают между собой в отношения на основе природы чувств.
Так же, как слова, обозначающие эмоции, получают экспрессивную окраску только в высказывании, спектакль может быть понят только как совокупность его элементов. Через актерские работы, композицию, музыкальное и световое оформление складывается общая картина, в которой постановка «Прикинь, что ты – Бог» — это философская притча о связях человека с человеком, человека с природой и человека с Богом или Судьбой.
Матвея Вишнека не зря сравнивали с Ионеско и Беккетом. Мир его персонажей находится за канонами логики. Герои постановки обитают вне времени и пространства. Их национальность – звездное небо. Они ведут диалог с воображаемыми людьми из прошлого и любимыми из будущего. В этом диалоге поднимаются непростые вопросы и вводятся новые аксиомы: «Может быть все, мы находимся в состоянии глубокой комы?», «Мы все встали на путь потери памяти», «Мы с вами уже жили». Эти фразы и многие другие, еще более неожиданные и выбивающие из привычного способа мышления, повторяются и создают особый ритм спектакля, который то нарастает, увеличивая напряжение, то замедляется, позволяя в медитативном расслаблении уйти в рефлексию по поводу всего сказанного.
Все действие происходит практически в темноте. Над сценой рядами висят более ста лампочек, которые то загораются, то гаснут, то начинают мигать. Эти лампочки в разных скетчах символически усиливают сюжетную линию тем, что напоминают далекие звезды или человеческие жизни, которые иногда гаснут слишком быстро. На сцене практически нет декораций. Словно в «Кафе Мюллер» Пины Бауш, большая часть сценок разыгрываются на стульях и около столиков кафе. Этот образ тоже неслучаен. Кафе – то место, в котором можно ждать встречи с любимым человеком, пить долгий кофе (Богдан Гудыменко и Вера Светлова трогательно играют сценку «Длинный кофе, чуть молока и стакан воды»), плакать от одиночества или держать за руку того, кто в это мгновение кажется самым близким.
При этом спектакль нельзя назвать исключительно сентиментальным. В нем также подняты темы жестокости, грубости, доминирования, смерти и страдания. Над кафе аркой с лампочками сияет импровизированная крыша, на которой снайперы (Егор Бакулин, Константин Демидов) учатся «расчеловечивать» тех, кого им предстоит убить. Слепой старик (Денис Пьянов) выгуливает собаку и жалобно просит прохожих о милостыне за возможность посмотреть в телескоп на звезды. Женщины теряют последние мечты сделать звонок близким в тюрьме, эмигрировать или встретить того, кого научились ждать. И одна из самых ярких зарисовок спектакля — «Кто еще хочет счет?», в которой Анна Вартаньян невероятно ярко и талантливо создает образ обезумевшей от одиночества и запутавшейся во внутренних противоречиях женской души.
Трагическая и сентиментальная линии чередуются с комическими, лучшие из которых: «Welcome Америка», «Сэндвич с курятиной» и «Я больше не твой милый зайка». Эти эпизоды, в которых актрисы выходят не в черных, а красных платьях, становятся громким многообещающим акцентом спектакля, вызывают у зрителей смех и помогают относиться легче ко всему тому, что происходит в жизни. Дуэт Александры Сыдорук и Егора Бакулина – кульминация постановки, в которой фейерверк эмоций достигает пика.
Еще один немаловажный момент для создания атмосферы постановки – это музыка. В глубине сцены удивительно проникновенно играет струнное трио. Все скетчи сопровождают романтичные, трогательные песни на английском, французском, испанском, итальянском и других языках. Причем интернационализм постановки проявляется и в диалогах. Например, в зарисовке «Welcome Америка» по большей части герои переходят на английский.
Настроение создает и подбор лексики. В некоторых эпизодах много жаргонизмов, в других язык становится чрезвычайно поэтичным.
Спектакль «Прикинь, что ты – Бог» приглашает зрителей к душевной и интеллектуальной работе всеми доступными средствами, включая язык, форму и содержание. Неудивительно, что постановка – лауреат высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой Софит». Александру Баргману удалось невероятно тонко и изысканно отобразить противоречивую природу человеческой души, в которой силы, порождающие действие, могут сталкиваться между собой, а могут сопоставляться, а «не суетится только Бог».
Текст: Инна Зайцева