Дорогие друзья, 23 января 2024 года не стало Веры Николаевны Ландграф, нашего легендарного гримера, вдовы Станислава Николаевича Ландграф и удивительного, строгого, честного и добрейшего человека.

Вера Николаевна Ландграф. 2035-2024. Эта удивительная женщина работала в Театре им.В.Ф.Комиссаржевской 58 лет (с 1959 до 2017 гг.). Через год после ее поступления в Комиссаржевку сюда пришел и ее будущий муж – Станислав Николаевич Ландграф. Это была образцовая театральная семья, всецело посвятившая себя Комиссаржевке.

 

О ВЕРЕ НИКОЛАЕВНЕ ЛАНДГРАФ К 55-ЛЕТИЮ ЕЕ ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (2017 ГОД)

 

ГРИМ-ФЕЯ

16 июня известный петербургский гример Вера Николаевна Ландграф отметила 55 лет творческой деятельности в Театре им.В.Ф.Комиссаржевской

В гримцехе, которым командовала старейший работник театра Вера Николаевна Ландграф, на стенах было множество фотографий. В основном — сценические работы ее мужа, Станислава Ландграфа, ведущего актера театра, ушедшего из жизни в 2006 г.  Это была образцовая театральная семья, всецело посвятившая себя Комиссаржевке.
Верочка, с точеной фигурой и ясными глазами, с детства бывала за кулисами и обожала театр. Ее отец —  актер Николай Григорьев,  — работал с Толубеевым, Меркурьевым, Вивьеном. Он-то и подговорил своих друзей из Консерватории, чтобы они выдали отрицательный вердикт, когда его дочь придет на прослушивание. Жизненный сюжет очень напомнил историю знаменитого фильма «Девушка с гитарой». Вера все равно поступила в театр  — гримером, и осталась на всю жизнь в театре  им.В.Ф.Комиссаржевской. Семья не была в восторге от выбора девушки. Тем не менее, ее дед,  Николай Григорьев, был личным гримером знаменитого актера Владимира Николаевича Давыдова. У ее предков была постижерная мастерская — на углу Коломенской и Разъезжей, называлась «Мадам Галина» (по имени бабушки). А на втором этаже, над мастерской, была их квартира. От деда ей остались старинная книжка «Грим» и старинные чугунные щипцы для завивки и укладки волос — французские, марсельские. Когда Вера решила стать гримером, мамина знакомая отвела ее в Театр Комедии, где она показала свои рисунки Николаю Павловичу Акимову. В Комедии тогда работал потрясающий гример Константин Сулимов, у которого она училась азам профессии. А потом в Театре Комиссаржевской проходил конкурс на должность гримера, Вера его блестяще прошла, и ее взяли ученицей гримера. Профессиональное крещение случилось с Алисой Фрейндлих, которой Вера вплетала косу. Когда в театр пришел новый главный режиссер — Рубен Агамирзян, он потребовал от гримеров избегать нарочитой театральности, и здесь девушка пришлась ко двору. Ее будущий муж, Станислав Николаевич Ландграф, поступил в Комиссаржевку через год после нее. Случившийся первый поцелуй во время спектакля «Случайные встречи», стал определяющим в их судьбе. Потом они расписались и сразу уехали на гастроли в Москву. Это и был их медовый месяц. В театре эту пару так и прозвали — Граф и Графиня. Графиня – Вера Николаевна Ландграф – на работе с помощью грима помогала создавать супругу актерские образы, а дома – терпеливо сносила посягательства многочисленных поклонниц. Станислав Ландграф не дожил всего четыре года до золотого юбилея их свадьбы.

Актер театра им.В.Ф.Комиссаржевской Константин Демидов:

Вера Николаевна – одна из самых моих любимых женщин в театре. Она является примером честности, преданности театральной профессии, театру. И очень верит в театр. Она уникальна во всем – в отношении ко всем нам, к своему делу. Она знает всех «с коротких штанишек». При всей внешней строгости и даже аскетичности, в ней существует такой свет, который манит в общении с этим человеком. Хочется улыбнуться, несколько раз поздороваться (я все время получаю за то, что здороваюсь неоднократно) — она просто посмотрит на тебя, и уже хорошо… Вера Николаевна ценит внутреннюю наполненность актера и, при всей любви к профессии считает, что грим – не самое главное в роли. Она говорит:  «Ты талантлив и так!» — и когда это слышишь, хочется жить и творить. И становятся не нужными эти накладки, парики, — а внутреннее перевоплощение где? Вера Николаевна все время двигает нас в этом направлении, и спасибо большое ей за это!

Заслуженный артист России Евгений Иванов:

Она замечательный, умный, милый и трогательный человек. Профессионал своего дела. Когда она мне делает грим, я чувствую ее руки — золотые руки человека. У нее абсолютно, как у профессионала, точная рука, она знает каждый штришок, каждую мою «бровку» – как и куда направить (при этом надо знать физиономию Иванова). Видит не только лицо — чувствует настроение человека. С ней интересно общаться на самые различные темы – даже о футболе!

Актриса театра им.В.Ф.Комиссаржевской Елена Андреева:

У Веры Николаевны очень хорошо и уютно в грим.цехе. Везде – фотографии Станислава Николаевича. Она всегда себя держит в форме, все время у нее ровное настроение. Всегда приветлива и никогда не срывается.  Ее  все уважают и любят. Как ее не любить? Ведь Вера Николаевна — не просто наша история. Это удивительно тонкий, интеллигентный человек, настоящая петербурженка, внимательная и к людям, и к их настроению, к деталям. Ее часто можно заменить во время спектаклей за кулисами — она «слушает» атмосферу и реакцию зрителей. Вера Николаевна чувствует, ЧТО подойдет каждому из нас к конкретному образу, может и сама парик «сочинить».

У нас с ней много общего – мы обе безумно любим кошек и классическую (особенно – оперную) музыку. Еще она любит путешествовать. Недавно Вера Николаевна мне рассказывала о Норвегии, где побывала, и я просто влюбилась в эту страну. Ее таланту рассказчика может позавидовать любой. Она никогда не унывает, все время в действии и движении. Она спешит жить полной грудью…  Я хочу пожелать ей здоровья, а еще получать от каждого дня счастье и радость.

ВОСПОМИНАНИЯ ВЕРЫ НИКОЛАЕВНЫ ЛАНДГРАФ О ВОЙНЕ, 2017 ГОД

Я помню почти всё. Началась война, мама работала в номерном научно-исследовательском институте номер 13. Этот институт эвакуировали на Урал, в город Молотов (теперь это Пермь). Мой папа был артистом, артистов на фронт не брали, и ему еле-еле выхлопотали справку. Поехали мы всей семьёй в товарном вагоне. Было лето, меня забрали из яслей практически по пути. Помню, лошадь какая-то на телеге мчала нас к этому товарняку и завалилась в овраг.

Мы все упали, но отделались лёгким испугом, даже не ушибом. Сели мы в товарняк, а там уже была мамина сестра с дочкой с маленькой, еще меньше меня. В товарном вагоне мы ехали неделю, останавливались, потому что бомбёжки были. Мне было спокойно, потому что родители рядом и они мне чуть ли не уши закрывали. Приехали мы в Молотов, неделю мы жили у кого-то в комнате. И до сих пор уже третье или четвёртое поколения уже молодых мне звонят из Перми на 1, 9 мая, в какие-то знаковые праздники..

Неделю мы пожили в этой комнате, потом нас поселили в гостиницу «Семиэтажка», где жили артисты Мариинского (тогда Кировского) театра, артисты ленинградской филармонии. Мама в своей НИИ-13 работала, а папа вместе с этими артистами давал концерты. Летом мы плавали по Каме на пароходе, который назывался «Плавучий клуб», там был театр, была сцена. Там были собраны артисты разных театров, которые обслуживали госпитали и разные городки. И я даже танцевала что-то. Помню кровати, бинты, я какие-то стихи читала, танцевала, всё, что я могла. Папа-то артист, и я кое-чего умела. Мы ездили по госпиталям, по городкам. А в Перми много раненых, масса госпиталей, потому что там не было войны. Но был дикий, безумный голод. Потом выдали какие-то карточки и стало легче.

Спустя годы, когда у нас в театре работал Михаил Михайлович Козаков, мы с ним разговорились. Он старше меня, но оказывается, мы с ним играли в этой «Семиэтажке». И вот это мы с ним вспомнили спустя годы. Я говорю: «Миша, это ты?», а он мне: «А это ты?» – и это воспоминание из детства было чем-то потрясающим. Мы баловались, скакали на креслах — дети есть дети.

Как-то загорелся клуб, а мы жили на третьем. И я помню, как нас с девочкой одной скидывали с третьего этажа, горело всё, а внизу держали одеяло. Это ночью было, и я помню, как я летела. Мы пришли чуть ли не в нижнем белье пешком с Камы домой. Хорошо хоть выжили, не сгорели. А потом, когда в 1945 году вернулись в Ленинград, жить было негде. У нас была квартира двухкомнатная на 8-й Советской, и ее заняли блокадники. Мы пришли, взглянули на наши обои, на нашу люстру. Еще там были мамины заготовки, она была хорошая кулинарка: холодильников еще не было, и между дверьми было очень много всяких солений, варений. Нас даже не пустили. А мы всё-таки выжили… Ну они тоже выжили! Мы ушли, жили в общежитии. Я с мамой, где все женщины. Как сейчас помню, 28 человек в комнате, 28 кроватей. Помню, как-то я жутко заболела: кашель у меня страшный, я бредила, температура 40. И все это в той комнате на 28 кроватей… А потом получилось так, что мамин двоюродный брат, военный, нас пустил в свою комнату в коммунальной квартире. А его куда-то призвали. И вот у нас просто счастье было: комната большая, 37 метров, у Крюкова канала. Это район Мариинского театра, хороший район. Он нас туда пустил, и я там прожила очень долго. Уже в театр поступила в 1959 году, вышла замуж за Станислава Ландграфа, и мы жили восемь лет с моими родителями в этих 37-ми метрах. Там два окна всего было и нам сделали тонкую перегородку (другую нельзя было). А потом нам отдельную комнатку дали в 6 метров, но это уже послевоенная история.

Материал подготовила Светлана Володина