18+
Комедия в 2-х действиях по мотивам сценария Г.Горина «Тот самый Мюнхгаузен»
Постановка Романа Габриа
Сценография Анвара Гумарова
Художник по костюмам — Елена Жукова
Художник по свету — Тарас Михалевский
Композитор — Владислав Крылов
Пластика Ильи Колецкого
Видео — Павел Макушев
В каждом «возвращении Мюнхгаузена» социальное отчаяние преобразуется в источник личной свободы…
Роман Габриа, режиссер: «Это история любви барона Мюнхгаузена и молодой девушки, Марты. Препятствия, которые мешают им быть вместе, невозможность развода и устройство социального мира превращают барона в фантазера и лжеца. Но эта его способность настолько талантлива, что он с лёгкостью
гения переворачивает закостенелый мир, оголяя его изнанку и порождая новую реальность».
Марк Липовецкий, литературовед: «Если искать символы лжи как самодостаточного искусства, то вряд ли можно найти более узнаваемый и распространенный образ, чем барон Мюнхгаузен».
Премьера состоялась 2 декабря 2022 года
Продолжительность спектакля — 2 ч. 20 мин. с антрактом
Действующие лица и исполнители:
| Барон | Богдан Гудыменко |
| Баронесса | з.а. России Евгения Игумнова |
| Герцог | н.а. России Георгий Корольчук |
| Бургомистр | Анатолий Журавин |
| Марта | София Большакова |
| Пастор | Юрий Ершов |
| Судья | з.а.России Маргарита Бычкова |
| Журналистка | Екатерина Карманова |
| Феофил | Василий Гетманов |
| Солдаты | Вадим Лунгу Семён Авралёв |
Пресса о спектакле
Луна, Карл! «Барон Мюнхгаузен» в Театре имени Комиссаржевской
Евгений Хакназаров, Санкт-Петербург
07.12.2022
Легендарный мистификатор предстал в спектакле знаковой фигурой для нашего времени, а его историю режиссер Роман Габриа превратил в череду провокаций, среди которых дискотека восьмидесятых — самая безобидная.
«Мюнхгаузен» стал, пожалуй, самой ожидаемой премьерой Театра имени Комиссаржевской последнего времени. Григорий Горин в этих стенах не просто имя. Именно здесь он пришел к зрителю как самостоятельный автор: в 1972 году Театр Комиссаржевской показал его пьесу «Забыть Герострата». Всего в репертуаре театра нашли свое место шесть горинских спектаклей, история же барона Мюнхгаузена впервые была поставлена в 1977 году, когда пьеса «Самый правдивый» синхронно появилась в афишах Театра Комиссаржевской и Театра Советской Армии.
Роман Габриа сейчас находится на взлете: его спектакли идут во многих петербургских театрах, а постановка Тюменского Большого драматического театра «Каренин А.» трижды значится в номинациях «Золотой маски» сезона 2021-22 года, в том числе в главной — «спектакль большой формы». В Театре Комиссаржевской Габриа уже поставил один спектакль — «Моя дорогая Hélène» по «Дяде Ване». Чехов оказался изрядно перелицован, теперь та же участь выпала и Горину, и самому Мюнхгаузену.
Театр имени Комиссаржевской обладает культовым статусом — он единственный не прервал работу в годы блокады Ленинграда, занимает почетное место среди респектабельных петербургских площадок и пользуется любовью зрителей-традиционалистов. Именно им будет непросто смотреть новый спектакль, зато молодая публика радостно приняла форму представления, а вдумчивая — и его многоплановость.
Режиссер делает три основных смысловых акцента: любовь, ложь и… Луна. На сцене, судя по эффектной декорации, царит вечное полнолуние. Именно Луна олицетворяет и душевное беспокойство, и надежды, и вожделенный покой, и наиболее подходящее место для изгнания из общества тех, кто не признает рамок. Под рамками режиссер разумеет вовсе не эпатаж и яркое оперение — это как раз в чести у нашей медийной современности. Под ударом окружения оказываются личности, которыми нельзя управлять и манипулировать. И барон именно из их числа.
Время действия спектакля — наши дни, место — условный Ганновер. Барон Мюнхгаузен живет в двух ипостасях. Для широкой публики, для потребителей современного искусства и поп-арта он модный художник и творец, соленый на речи, с развязными манерами — из персонажей, которые отлично монетизируют себя на любых площадках. А взъерошенный блондинистый парик и вовсе делает его до чрезвычайности похожим на Энди Уорхола, хотя, конечно, здесь дело не в личности последнего, а в иконографии образа. Публичный Мюнхгаузен сидит в студии Ганновер-ТВ в компании столь же развязной ведущей (актриса Екатерина Карманова похожа сразу на всех отфотошопленных хозяек телеэфира), они несут взаимную внешне значимую пургу, поигрывая аксессуарами и всеми конечностями, включая языки. А они у наших героев без костей — порой озвучка эфира вынужденно прерывается и зритель с радостным восторгом читает по губам запретную лексику. Но подлинный барон вовсе не таков, каким кажется.
Исполнитель роли Мюнхгаузена Богдан Гудыменко — актер с исключительными физическими и пластическими возможностями. Все время, когда публика рассаживается по местам, он проводит на задней части коня — забавная декорация, которой еще суждено сыграть свою роль, — совершая широкие медитативные пассы саблей под столь же расслабляющую музыку. Его герой — крепкий на вид мужчина со шрамом, полученным в страшном бою во время турецкой кампании. И это мощная антитеза блондинистому паричку и блестящим колечкам медиаобраза барона. В столкновении с государственной машиной, пытающейся опрокинуть саму суть настоящего Мюнхгаузена, дает о себе знать психотравма воина, потерявшего в бою сослуживцев и едва не погибшего. Может, именно поэтому Карлу Фридриху Иерониму фон Мюнхгаузену так нужна Луна, молчаливое созерцание ее, растворение и успокоение в лунном сиянии.
Но Луна тоже бывает всякой. Одним из музыкальных акцентов представления стала очень популярная в восьмидесятых годах песенка «Луна, луна» — примитивная до пошлости и восхитительная в своей прилипчивости. Композиция звучит в разном темпе, в самые подходящие и неподходящие моменты, а текст песни, сколь правильный, столь же и банальный, ближе к финалу кажется вызовом здравому смыслу и смыслу вообще. Вся эта дискотека восьмидесятых порой вызывает желание заткнуть уши, тем более что в спектакле вполне можно читать по губам не только сниженную лексику.
Марта, возлюбленная барона, лишена речи. Актриса София Большакова общается на жестовом языке. Аллегория прозрачна: во враждебном окружении настоящая любовь молчалива и заявляет о себе поступками. Марта грезит о венчанном браке, а в реальности в трогательном немом взаимопонимании помогает возлюбленному противостоять внешнему миру и выживать в нем, собирая его к эфиру и создавая фальшивый, но так хорошо оплачиваемый образ медийного Мюнхгаузена. Чистые чувства, чистая душа. Тем горше будет принять финал этой любви.
Кроме Марты, у главного героя опоры нет — так он полагает и только в конце поймет, что его одиночество абсолютно. Во врагах у барона весь город. Пастор (Юрий Ершов) напоминает то инквизитора, то подиумного персонажа — работа художника по костюмам Елены Жуковой превосходна и в этом случае, и в целом. Герцог и владетель Ганновера в исполнении патриарха труппы Георгия Корольчука пребывает в той счастливой для своего героя стадии деменции, когда еще можно управлять государством, но тебе уже никто не предъявит никаких претензий, ибо не имеет смысла, и, наоборот, такое царствование до поры для многих из свиты полезно и выгодно. Бургомистр — персона в высшей степени карикатурная, но и страшная. Анатолий Журавин щедро приправил образ своего персонажа идиотическим юмором, но от этого в итоге делается жутко. Приме Маргарите Бычковой досталась роль судьи, которая находчиво и моментально сочиняет не существующий доселе фонд помощи ганноверским деткам, в который отправятся материальные активы Мюнхгаузена, — за возможность обвенчаться при живой первой жене нужно платить. Но не только — еще абсолютно необходимо отречься от своих выдумок, принципов, от самого себя.
Этот тяжкий момент нравственного самоубийства преподнесен режиссером легко, с хохмой. Барон превращается в пузатого опустившегося хмыря, который аппетитным звуком открывающейся пивной жестянки прерывает репетицию торжественного празднования трехлетия собственной смерти. Желтый цвет сапог, отпечаток Луны на нашем герое, украден городом. Как и сама Луна. Городская площадь декорирована лунным пейзажем, антагонисты Мюнхгаузена облачены в пронзительно желтые одеяния (еще раз браво за костюмы, сценограф Анвар Гумаров тоже большой молодец). Смысловой центр происходящего — готовящийся к открытию памятник барону. Это уже знакомый нам круп коня, но суть момента все же лучше передает иное определение монумента, исходящее из уст Герцога — веселое слово из четырех букв, которого никогда нет. И в первую очередь тогда, когда оно больше всего просится на язык.
Именно тогда Мюнхгаузен осознает актуальность этого термина, понимает, что он натворил и во что вляпался. Метафорическая сцена избиения бароном недругов, решенная с помощью разнообразных гэгов, чрезвычайно жива. И, как часто случается в этой постановке, легкость здесь сочетается со страшным. И это страшное — баронесса Якобина, жена.
Евгения Игумнова, еще одна звезда Театра Комиссаржевской, представила любящую женщину. Любящую в первую очередь себя, но и барона тоже. Немного, совсем чуть-чуть. Но этого «чуть-чуть» хватает, чтобы запустить механизм разрушения жизни Мюнхгаузена. Баронесса гораздо более жутка, чем Пастор, Герцог и Бургомистр вместе взятые. И она в гораздо большей степени иезуит. Именно она ломает Марту, готовит ее к отречению от любимого — разумеется, во имя спасения его — одновременно буднично и заботливо укладывающего вещи барона в аккуратные стопочки. Признавая добродетели соперницы. Радуясь будущему девочки, которую скоро родит Марта. Возможному будущему. Если родит. Эта мизансцена разыграна идеально и напоминает о старой истине: самые страшные поступки совершаются без шума, исподтишка. И часто с улыбкой на лице.
Зло в итоге добивается своего. Марта спасает на суде барона, отрицая его самого. Всеобщий заговор молчания побеждает веселые фантазии Мюнхгаузена: вовсе не он в итоге самый большой лжец.
Перенос действия оригинального сценария — очень привычный, ставший банальным прием. Но режиссер смог наполнить новую форму содержанием. Из минусов отмечу невнятную попытку приземлить ряд персонажей на местную почву, наделив их вторыми, русскими именами — связь эта считывается плохо. Также по действию раскидан ряд отсылок «для своих», а это неизящно. Но сохранен горинский мотив — спектакль насыщен разного рода фигами и фигушками. Вполне, впрочем, безобидными. Радости от премьеры было море, и не только у зрителей. Чего стоили одни только эмоции Георгия Корольчука на поклонах: актер выходил на сцену еще в том самом спектакле 1977 года. И несмотря на невеселый финал, настроение у публики было дискотечное, об этом команда создателей позаботилась отдельно.
Нам часто не хватает доброты
2 и 3 декабря в Театре имени В.Ф. Комиссаржевской состоялась премьера спектакля Романа Габриа «Барон Мюнхгаузен». В новом прочтении пьесы Григория Горина Мюнхгаузен – символ идола ХХ века, которого пресса и публика могут как возвысить до уровня божества, так и уничтожить. Постановка представляет собой символическое драматическое произведение с бесконечным потоком художественных ассоциаций, которые создают не только актеры, костюмы, свет и декорации, но даже звуки и тишина.
Спектакль начинается согласно принципам театра Гротовского – главным выразительным средством становится «оголенный» человек. Рассаживаясь по местам, зрители видят на сцене диван, макет замка, украшенную новогоднюю елку, предупреждение о том, что спектакль не имеет цели кого-то оскорбить, а личность барона Мюнхгаузена сочинена заново, и заднюю часть лошади, на которой сидит обнаженный человек с завязанными глазами. Потеря способности видеть самого себя и близких – те самые шоры на глазах, из-за которых весь мир и люди вокруг кажутся искаженными, а реальный мир замещает фантазия.
Мюнхгаузен (Богдан Гудыменко) в постановке Романа Габриа– это глубоко травмированный человек, переживающий посттравматическое расстройство. Его повторяющиеся воспоминания о войне, бред и эмоциональная неуравновешенность могут казаться причудами или странностями тем, кто рядом. Действительно, есть ли что-то плохое в том, что май будет дольше на один день, а люди поверят в полеты на луну? Вот только от этой жизни в иллюзиях страдают близкие люди барона – баронесса, чувствующий себя покинутым сын Феофил и глухонемая возлюбленная Марта.
Будто Адам и Ева обнаженные Марта и Мюнхгаузен надевают одежду, словно защитные маски, перед выходом в социум. Общество представляет журналистка (Екатерина Карманова), в своем интервью смешавшая русский, английский и немецкий, флирт и провокацию, реальность и вымысел. В какой-то момент спектакль начинает напоминать документальный фильм, состоящий из интервью, черно-белых кадров и воспоминаний. Сам Мюнхгаузен здесь – это гибрид Энди Уорхола, Виктора Пелевина, Сальвадора Дали и Дэвида Боуи.
Барон рассказывает о продаже книг и перформансах журналистке, за спиной которой светятся ставшие культовыми благодаря фильму Марка Захарова фразы: «Мы были искренни в своих заблуждениях», «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь» и «Не меняться же из-за каждого идиота». При этом меняться все-таки придется, хотя бы из любви к Марте.
Марта (София Большакова) в этом спектакле кажется куклой или роботом в подвенечном платье из цветов. Язык общения глухонемой девушки – жесты. Даже ее постоянно повторяющийся танец под лейтмотив спектакля — песню Софии Ротару «Луна-луна» кажется машинальным и бесчувственным, хотя в тексте песни говорится не только о цветах, которых в постановке немало, но и о том, что «часто в жизни не хватает друзей и доброты».
И по отношению к Мюнхгаузену доброты тоже не хватает, причем настолько, что ему придется умереть несколько раз, как символически, так и физически. Показатель психического здоровья – успешная адаптация в социуме. Позволить себе быть другим – роскошь, которая может стоить очень дорого. И, пытаясь адаптироваться, Мюнхгаузен меняется, в какой-то момент превращаясь из Уорхола сначала в Дон Кихота в доспехах под белым пальто, а потом гротескного Рембо.
Бороться с собой барону приходится под воздействием женщин и власти: герцога Гоши (Георгий Корольчук) и влюбленного в жену барона бургомистра (Анатолий Журавин). Первый представитель власти синим спортивным костюмом, теннисной ракеткой и прощальным видеообращением напоминает Ельцина. Второй удивительно комичен, благодаря абсурдным репликам.
«Мир сейчас не имеет смысла» — лозунг постановки, в которой ко второму действию происходит окончательный переход к авангарду. Словно модели видеопортретов (voom portraits) Роберта Уилсона, персонажи спектакля либо замирают в статике на фоне Земли и Луны, либо медленно двигаются. В этом новом определении пространственно-временного континуума все получает иное звучание: здесь можно дирижировать оперой, в которой вместо музыки тишина, а потом обнажать не только тело, но и душу.
Потайные закоулки души романтика и мечтателя – та трагическая правда, которая противостоит коммерциализации искусства. Подлинность проявляется и в ряде сцен, где вместо декораций только черный фон и полоса света. Тем очевиднее выделяется фальшь похоронного ритуала и ритуального возведения памятника, на что намекают яркие желтые костюмы и движения по законам притяжения Луны.
«Барон Мюнхгаузен» — постановка, в которой объединены авангард, театр абсурда и искусство абстракционизма. Фантастическая реальность воплощена через визуально-пластические образы, световые и звуковые эффекты, ритм, язык, смысловые сигналы и кинематографические приемы. При этом все это реализовано режиссером оригинально, тонко и не в ущерб доброй иронии текста пьесы.
Мюнхгаузен на сцене Театра имени В.Ф. Комиссаржевской
2 декабря 2022 года на сцене Санкт-Петербургского академического драматического театра имени В.Ф. Комиссаржевской состоялась премьера комедии «Тот самый Мюнхгаузен» режиссера Романа Габриа по мотивам одноименного сценария Григория Горина.
Спектакль получился яркой, современной интерпретацией на тему любимого сюжета. Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен — довольно узнаваемый персонаж. Относительно которого есть более-менее устоявшееся мнение, базирующееся на том, что это — один из самых противоречивых героев.
У Габриа барон тоже получился противоречивым, даже надломленным. И для того, чтобы сразу закрыть все вопросы относительно сюжета, на экранах, установленных на сцене, было сказано, что все увиденное не более чем авторская вариация на тему.
Заглянуть в мир «великого и ужасного» барона Мюнхгаузена на сцене Комиссаржевской было весьма интересно. Динамичный и сильный сюжет вполне соответствует истории человека, чья жизнь по стечению обстоятельств, похожа на бесконечное ток-шоу. Но я не готова согласиться с поверхностной проработкой сюжета и характера героев.
Возможно, это уместно относительно противников барона, но главные герои заслуживали более детального погружения в материал и раскрытия их мира. Притом, что деталям в спектакле было уделено много времени, но они скорее прорисовывали образ жизни барона, а не его внутренний мир.
По словам Габриа, он ставил спектакль о любви между Мартой и бароном Мюнхгаузеном. Но в спектакле скорее обозначен факт существования этого чувства, нежели оно само. На этом фоне борьба, которую затевает барон ради того, чтобы официально быть с молодой возлюбленной, вызывает недоверие. А вот любовь и страсть между бароном и баронессой Якобиной, его супругой, наоборот, весьма наглядно демонстрируется.
Но надо отдать должное тому, как абсолютно все пласты постановки были подчинены задачам режиссера. И через довольно контрастные приемы и знаковые элементы, у зрителей появилась возможность дописать свою историю, которая для каждого будет немного личной.
Сценография Анвара Гумарова к спектаклю получилась фееричной! Она максимально соответствует задачам медийности барона Мюнхгаузена, целью которых является защита его личной жизни от вмешательств. Пересечение с нашими реалиями лишь сближают нас с героями, позволяя верить происходящему.
Работа Тараса Михалевского со светом в пространстве сцены создала не только яркость софитов, но и так называемые «слепые зоны», где на самом деле происходили самые важные моменты.
Костюмы Елены Жуковой подчеркнули не только черты личности героев, но и уровень их духовного развития и устремлений.
Пластика тела артистов полностью соответствовала общей концепции сопричастности и противопоставления «громко/тихо». И то, как она подчеркнула линию взаимодействия между персонажами, где все разобщены, а тишина кричит, меня восхитило.
Актеры великолепно справились со своими ролями! Богдан Гудыменко, з.а. России Евгения Игумнова, н.а. России Георгий Корольчук, Анатолий Журавин, Юрий Ершов, з.а. России Маргарита Бычкова, Екатерина Карманова и Василий Гетманов – Браво! Ваша игра выше всяческих похвал!
Но особенно мне хочется выделить исполнительницу роли Марты — Софию Большакову. Она сумела создать невероятный образ героини, пропуская эмоции через тело и буквально проживая эту историю.
Ложь, как попытка подменить реальность или единственный путь вывести на поверхность правду для барона Мюнхгаузена, перестала быть безобидной забавой. Иногда чтобы сломать систему, приходится играть по ее правилам, рискуя при этом заиграться. Это сложная игра, которая «пятнает» всех участников и нередко уводит от первоначальной цели.
И если изначально барон в этой шахматной партии был гроссмейстером, то в итоге стал пешкой. К счастью лишь на время, потому что барон Мюнхгаузен наверняка сможет обрести опору в новых недостижимых для обывателей ориентирах. Он вытащит себя за волосы из очередного болота, позволив зрителям поверить в силу намерения, которая способна творить чудеса.
/Татьяна Преснякова/
НЕ Я СТРЕЛЯЛА В БАРОНА МЮНХГАУЗЕНА
Спектакль еще не начался, но наш герой уже на сцене, сидит верхом на лошади (точнее той ее части, которая именуется крупом). На заднем плане ночное небо и яркая полная луна. Барон — Богдан Гудыменко похож на мальчика из заставки DreamWorks с саблей вместо удочки. Дымка тюлевого занавеса — облака.
Действие начинается, когда появляется прекрасная Марта — София Большакова. Луна уплывает, и теперь барон нежно смотрит на объявившуюся возлюбленную. Они оба в нижнем белье — только проснулись. «Час влюбленных, час свиданий, он и она». Вместе влюбленные собирают образ Мюнхгаузена на сегодня — примеряют на него лохматый парик, носы, очки, она красит ему одну бровь в белый. Образ эпатажного художника для утреннего телешоу готов.
Этот барон Мюнхгаузен — Энди Уорхол. Не только атрибуты костюма отсылают к нему (даже повязка на животе отсылка — художник вынужден был носить специальный корсет после того, как в него три раза выстрелила Валери Соланас, сдавшаяся полиции со словами «я стреляла в Энди Уорхола»). Барон, как и Уорхол, занимается и живописью, и фотографией, и дизайном, и кино, и бизнесом. А еще он скульптор, писатель, философ, перформер, коллекционер бабочек. Полковник в отставке. Сто лиц и тысячи ролей. Богдан Гудыменко перевоплощается в ярких контрастных персонажей, рождаемых воображением Мюнхгаузена. Какие галлюцинации увидит барон, когда закроет глаза в следующий раз, кем он окажется (или кем ему придется стать), когда их откроет? Богемный гений поп-арта, чудаковатый полковник в смешном доспехе и с бакенбардами, лиричный певец-любовник, пьющий садовник Коля? Мюнхгаузен появляется на сцене в разных образах, но какой из них настоящий барон? Почему-то кажется, что это тот лунный мальчик с саблей-удочкой, воспевающий красоту своей возлюбленной. Марта — это Луна, это цветы, это творчество — это любовь. Огромное картонное изображение ее головы, как уорхоловский портрет Мэрилин Монро. Да и сама Марта немного Монро — белое легкое платье, игриво поднятая ножка и чистая сексуальность в танце под Ротару.
В спектакле поднимается множество тем — они не всегда раскрываются, не всегда сочетаются между собой. Из-за этого теряется конфликт и забывается сюжет. Но все-таки довольно четко вырисовывается главное — противостояние художника и обывателя, которое плавно перетекает в противостояние художника и власти.
Белозубая ведущая телешоу — Екатерина Карманова напрямик спрашивает Мюнхгаузена, как он мог побывать на Луне, как можно поставить оперу без единого звука, как можно дирижировать тишиной? «Мы никуда вас не пустим, пока вы нам все не объясните». Улыбается и смотрит на гостя полубезумным взглядом. Но все просто — нужно понимать это не головой. «Мир сейчас не имеет смысла. Так зачем делать что-то, что имеет смысл?» — барон говорит это в образе успешной звезды, легкомысленно, несколько цинично и как бы забавляясь. Но чем не художественная программа? Такой тезис близок и программе Уорхола. Что случится, если поместить на картину, не имеющую смысла, банку супа, от формы и этикетки которой давно замылился глаз? Банка супа станет произведением искусства. То же с беззвучной оперой. Кажется, что это просто легкий способ заработать на идее и простоте ее реализации, но сколько лирики, например, в «Диптихе Мэрилин»: шоу-бизнес, коммерция, реклама, стирающие личность и штампующие с нее отпечатки. И как поэтична поющая о любви тишина.
Для обывателя все это — эпатаж и привлечение внимания. Якобина — Евгения Игумнова, (почти) бывшая жена Мюнхгаузена, преследующая вполне корыстные цели, доносит на мужа Герцогу. Мол, он подрывает основы, скрепы, смеется над великими Шиллером и Гёте! Влез в культуру, бизнес, кинематограф, а теперь — о, ужас! — в политику… Барон объявил войну Англии. А ведь до этого безобидно тащил себя из болота. Он становится неудобным, неугодным власти. Герцог проведет беседу с Мюнхгаузеном. Зачем ты, Карл, так стремишься занять центральное место в мире? Считать себя неповторимым — это для гордых. К Герцогу присоединятся Судья и Бургомистр. Власть имущие заставят барона признать себя обычным человеком. А потом инсценировать самоубийство.
Власть убивает художника, чтобы потом с чистой совестью ставить памятники, проводить выставки с живописью и графикой, устраивать ретроспективы, осваивать бюджет и причислять к лику святых. Герцог — Георгий Корольчук в спортивном костюме, не глядя, подписывает новые законопроекты — наотмашь бьет ракеткой по мячу. Бургомистр — Анатолий Журавин, обаятельно-смешной Эрик с миллионом-миллионом белых роз — «Что с ними сделали лед и морозы?» — в эфире Ганновер-ТВ, заняв место Герцога, превращается в гадко-смешного недалекого политика с присущей необаятельностью. «Все недоделанное — доделаем, недовыполненное — довыполним». С праздником.
В конце спектакля, так и не вернув свою личность, барон в прямом эфире поет что-то беззаботное про love, несмотря на направленное на него дуло хлопушки. Беспокойный взгляд. Выстрел. Разлетается разноцветное конфетти. На экране неоновая надпись, попавшая в опустевший кадр: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!».
«Луна, луна, цветы, цветы».
Что ж, улыбаемся.
ЛУНА, ЛУНА, ЦВЕТЫ, ЦВЕТЫ
2022 год — Роман Габриа развернул на сцене театра многомерную историю о двух возлюбленных, один из которых художник, а вторая — его Селена.
По задумке режиссера, должны были соединиться два измерения: театральное и медийное. Но столкнувшись, они дали трещину — фундамент треснул. Красивое выстроенное Анваром Гумаровым сценическое пространство стало многомерным, но не перетекающим, а сбоящим, склеенным по частям, превратившимся в водоворот пошлости: когда смерч несется, он затягивает в себя все без разбора.
На сцену Театра им. В. Ф. Комиссаржевской он занес Богдана Гудыменко — Барона, который по всем приметам был художником: Гудыменко примерил на себя образ, в котором читается Энди Уорхол, — первый раз он появляется на сцене полуобнаженным, с перебинтованным торсом (визуальное повторение известного фотопортрета Уорхола, сделанного Ричардом Аведоном), когда уходит в телестудию — надевает светлый парик с торчащими в разные стороны колючими волосами, которые периодически приглаживает.
Барон живет на два мира, обладая способностью переходить из одного пространства в другое. Из линейно протянутого, обозначенного парой акварельных мазков, прозрачного — их с Мартой пространства, где «миром правит любовь», где ему позволено быть самим собой, не прятать глаз за черными очками и к строгому смокингу не надевать ярко-желтые носки, добавляя немного дерзости и вызова, — он входит в другое пространство. Это пространство телестудии, установленной в глубине сцены: обклеенная желтым (не то перьями, не то мехом) комнатка, один из «павильонов лжи» выдуманного телеканала Ганновер-ТВ, со стен которого говорят известные фразы: «Улыбайтесь господа, улыбайтесь!», «Не меняться же из-за каждого идиота», «Мы были искренни в своих заблуждениях».
Работы не было пошлей, чем у телеведущей утренней передачи, Эммы Остермайер — кричать с экранов телеящика, удовлетворяя безумие смотрящего. Декольте, гофре и смешение языков, немецкого с русским, прерываемое кошачьим мурчанием и нелепыми реакциями, заставляющими краснеть («На Голгофе? М-м-м, мечта детства!») — так раздражающе-заносчиво представляет телеведущую Екатерина Романова. Но ведь чтобы сыграть пошлость, не нужно ею становиться…
В мир(е) телевизионной фальши Барон является тем, за счет чего он построил свою карьеру и на чем держится его имя, — перформером, поэтом, дизайнером, режиссером оперы etc. — художником-бунтарем, предлагающим миру вывихнутую норму: 32 мая (нарушение календарного порядка затрагивает и веками устоявшийся религиозный порядок: «прихожане не смогут различать, когда какие праздники»); объявление войны Англии (354-я статья, нарушение мирового порядка, государственного, гуманистического, общественного… — продолжать можно до бесконечности); попытку жениться, не будучи разведенным…
Вместе с Бароном в театральном водовороте оказывается Марта (София Большакова): его невеста, муза, та, с которой слова излишни (вообще все, что облечено в спектакле в устную речь, не лишено вульгарности…). Они общаются на языке жестов, чувствуют друг друга на расстоянии: будучи в студии, Барон снимет свои очки и будет смотреть неотрывно прямо в камеру, а Марта, по ту сторону, не сведет с него глаз — немой диалог, на который способны только они вдвоем, знающие, как наизусть молчать. Его Селена в свете диодной луны — обнаженная и обнажив душу, — будет танцевать под песню Софии Ротару «Луна, луна». Танец как безмолвное выражение чувства. Песня — как ноты, по которым выстроена визуальная часть спектакля: луна, цветы, мир волшебный, влюбленные… Песня то затихающая, то гремящая в водовороте пошлости — зависит от того вихревого витка, который оказывается перед зрителем.
Марта — та, что освещает путь художника, вдохновившая на одноименную оперу, в которой вместо звуков — тишина. Ею Барон будет дирижировать в венском зале: тишина, «с которой познакомила его Марта и которую он решил изучить». Но вместо нее — «Луна, луна, цветы, цветы…».
Зацвела война — а прекрасная девушка облачилась в платье, сплетенное из бутонов роз и гортензий, собранных в ее тайном саду: в огромном силуэтном фотопортрете на пару мгновений распахнется дверь, позволив заглянуть туда, где должно быть сокровенное, тайная жизнь чувства.
В конце первого акта Барона низведут с пьедестала — «социальное (само)убийство», признание, что все, сказанное им — ложь, и превращение в «грязного вонючего садовника Колю» — так его назовет (обзовет?) во втором акте общество. Независимый, раньше умевший сохранять достоинство, даже будучи в комическом образе (в первом акте он перед всеми появился в «этих желтых ботинках», коротких шортах, выпячивающейся медным животом броне и светлом плаще), стойкий («ваш Данко давно сжег свое сердце в трактире»), Барон будет сломлен. К бритому черепу окажутся приклеены серые пакли, фигуру изуродуют надетые толстыми слоями черно-серые свитера-лохмотья.
Он вместе со всеми упал вверх — и оказался на Луне: мир перевернулся, теперь на сценическом небе светит диодами уже Земля, а на планшете выросли лунные кратеры и холмы. По ним расставлены «желтые человечки» — мизансцена напоминает обложку сингла Мэттью Беллами «Tomorrow’s world» («Завтрашний мир»), на которой изображен смотрящий на Луну космонавт в желтом скафандре, а сама песня (будь она лейтмотивом спектакля — как бы он преобразился!) завершается словами «the end of our sorrows, our world could be so full of joy» («конец нашим печалям, наш мир мог бы быть полон радости»). Но в спектакле Романа Габриа — «мир волшебный, полный тайны, светит луна…», и если печали конец, и Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен кончает жизнь выстрелом хлопушки, то высвечивающиеся к финалу неоновые титры «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!» ни улыбки, ни радости не вызывают.
Отзыв на спектакль « Барон Мюнхгаузен» в театре им. В. Ф. Комиссаржевской
«Общество часто прощает преступников,
Но никогда не прощает мечтателей.»
Оскар Уайльд
Популярность знаменитого барона Мюнхгаузена в нашей стране очень высока. Его знают с самого детства по книгам, адаптированным Корнеем Ивановичем Чуковским, замечательной пьесе Григория Горина «Самый правдивый» и поставленных по ней кинофильму Марка Захарова и многочисленным спектаклям на театральных площадках страны в прошлые десятилетия. Приятно отметить, что в числе самых первых постановщиков был театр им. Комиссаржевской (1977 г. )
Премьера обновленного спектакля (декабрь 2022 г.) в театре им. Комиссаржевской состоялась 45 лет спустя. За это время, безусловно, произошли значительные перемены, вызванные и новыми средствами театрального искусства, позволяющими по-новому и более интересно представить жизнь полюбившегося героя, и новыми нравственными ценностями, утверждающимися в нашем обществе. Немаловажную роль играет и смена, как минимум, одного поколения режиссеров, которые по-своему хотят представить эту занимательную историю жизни.
Возможно, именно эти обстоятельства побудили режиссера Романа Габриа исследовать жизнь нашего героя в новых условиях. Действие в спектакле происходит в нынешнее время в условном городе Ганновере. В нем развиваются, как минимум, три основные темы: личная свобода творческого человека, любовь и, конечно, тема Луны.
Личная свобода и право на нее, так ярко представленные в высказываниях и действиях барона (арт. Богдан Гудыменко), главного героя спектакля, можно кратко выразить одним из «гариков» поэта И. Губермана:
Свобода — это право выбирать,
С душою лишь советуясь о плате.
Что нам любить, за что нам умирать,
На что свою свечу нещадно тратить.
При внешней обаятельности барон — нонконформист. В медийных средствах он настойчиво отстаивает взгляды, противоречащие правилам, устоявшимся в обществе. В этой ипостаси он заслужил роль публичного медийного героя, который вместе с экстравагантной ведущей выступает в утреннем телеэфире «Ганновер — ТВ». Для почитателей он — модный художник поп-арта и в белом парике внешне напоминает одного из лидеров этого течения Энди Уорхола. Кроме того, он публикует свои стихи и художественные произведения. В городе он — признанная яркая личность и всегда вызывает интерес у зрителей. Именно таким образом он как бы формирует противостояние творца — художника и обывателя, которое со временем переходит в противостояние художника и власти.
Музой во всех творческих делах Мюнхгаузена в последние три года стала красивая молодая женщина Марта (арт. София Большакова). Она — немая и с Мюнхгаузеном объясняется на языке жестов. В этом невольно можно усмотреть аллегорию: во враждебном окружении любовь может быть только скрываема и выражаться только в поступках. Марта заботливо снаряжает своего любимого по утрам на телестудию, напутствует и следит за его выступлениями перед горожанами.
Как религиозный человек, Марта нуждается в духовном освящении их брачного союза, однако, все священники отказываются это сделать, не имея согласия на развод баронессы. Бракоразводный процесс стал как бы главным стержнем сюжета спектакля. В него вовлечены не только бывшая жена, но и их несдержанный сын, бургомистр — незадачливый поклонник баронессы, и даже сам герцог, который то разрешает развод, то его отменяет.
Кроме Марты у барона опоры нет, а во врагах — почти весь город. Это особенно ярко проявилось в комичной ситуации с объявлением Мюнхгаузеном войны Англии в защиту малой африканской страны. Тогда не только власти, но и весь «трудовой» народ Ганновера единодушно осудил барона, а белозубая телеведущая отлучила его от телеэфира.
Тема Луны представлена не в действиях, а музыкально и визуально. Это таинственное светило почти не сходит с «неба» и постоянно держит зрителя в «мечтательном» состоянии: мы зрители постоянно слышим о ней звучную песню, и видим ее теплый желтый свет. Так рождается мечта: когда-нибудь по ней прогуляться.
В спектакле участвует прекрасная труппа артистов. Один из них, в роли герцога — народный артист России Георгий Корольчук, играл в труппе еще в первом варианте постановки 45 лет тому назад.
Исполнитель главной роли Мюнхгаузена (Богдан Гудыменко) — актер с исключительными пластическими возможностями, ему могут позавидовать и профессиональные гимнасты и танцовщики. Как и его молодая жена, он овладел языком жестов, и когда они «разговаривают», то от них исходит почти зримый поток любви и тепла.
Замечательно исполнена роль бургомистра и одновременно любовника бывшей жены барона (Анатолий Журавин). А почти в самом конце спектакля, когда ему выпала честь стать преемником герцога, он разразился «блестящей и многообещающей тронной речью» перед великим народом города Ганновера.
Восхищает своей гармоничностью сценография Анвара Гумарова. Она хорошо иллюстрирует сюжетную линии пьесы, а почти не сходящая со сценического неба Луна не дает забыть зрителю, куда устремлены мечты нашего героя и, конечно, нас, зрителей.. Великолепны и костюмы актеров, разработанные Еленой Жуковой.
Безусловно, возникновение этого неповторимого спектакля обязано, прежде всего, режиссеру Роману Габриа. Но при моей моей беспомощности дать этому достойную оценку, я могу только благодарно ему поклониться.
Член жюри общества «Театрал» В. Вороновицкий