Кузьмина Кристина Алексеевна

Кристина, с 2008 года Вы служите в театре им. Комиссаржевской, где сыграли немало интересных ролей, и каждый спектакль по-своему уникальный, интересный. К примеру, в «Доходном месте» Ваша героиня – роковая, страстная и, в то же время, расчетливая женщина. А в «Шизгаре», наоборот, Нелли – кроткая, и где-то даже пугливая. Что Вас сближает с этими героинями?
Что касается Анны Павловны из «Доходного места» — не думаю, что могу себя отождествлять с ней. Она — человек совершенно другой судьбы со своими устремлениями, мировоззрением. И ситуация, которая там происходит, для меня нетипичная. Анна — из бедной семьи, ее фактически выкупил большой чиновник у родителей за кругленькую сумму. Она не выказывала ему своей благосклонности, богач Вышневский прекрасно знал, что не нравится ей, что замуж за него она не хотела… Все последующие годы Анна была холодна с ним, не желая идти против себя, своей системы ценностей и собственных взглядов на жизнь. В этом и был камень преткновения: муж не смог добиться от нее послушания. Поэтому найти себя в этой героине и как-то сравнить с ней мне не представлялось нужным, потому что, к счастью, у меня подобных ситуаций не было. Я совсем другой человек, и как раз Нелли мне ближе, потому что я не привыкла быть нахрапистой, громкой, добиваться чего-то, перешагивая через головы. Все должно быть органично и комфортно. Также для меня не пустые слова — честь, преданность, верность. Я очень ценю тот круг общения, который сама выбираю, где люди имеют сходные со мной жизненные ориентиры.
В одной из сцен спектакля «Мыльные ангелы» Вы забрали внимание публики, что-то танцуя на втором плане. Думаю, всех поразила Ваша удивительная пластичность. Вероятно, Вы профессионально занимались танцами или гимнастикой?
Я очень люблю физическую активность, и когда ее долго нет в моей жизни (много работы, съемок, спектаклей), — я по ней скучаю. Когда я еще была совсем юной, то не сказала бы, что мне нравилось заниматься спортом…. Но именно сейчас у организма возникла явная потребность в движении — с физическими упражнениями тело раскачивается, энергия по-другому начинает циркулировать в организме. И теперь я люблю всевозможные спортивные занятия: подкачивать мышцы, бегать по беговой дорожке, заниматься йогой. В одном из спектаклей пришлось танцевать на пилоне – и мне это очень понравилось! Конечно, когда я смотрю на юных девочек, которые ходят на занятия пилоном, то понимаю, что уже не смогу достигнуть того, чего умеют они. Но, тем не менее, когда ты доходишь до какого-то уровня и делаешь шаг чуть дальше, то вдруг понимаешь, что у организма возможности безграничны! — все границы существуют только в нашем сознании. И в эту секунду, когда приходит это невероятное открытие, ни в коем случае нельзя останавливаться, говорить себе «стоп». Надо убирать страх, который блокирует тебя, твой ум, физические возможности. Именно поэтому мне нравится реклама «Адидас»: «невозможное возможно». Когда человек, невзирая на все условности, рамки, диагнозы, которые ставят врачи, — преодолевает себя, то в этот момент он преодолевает свой страх, границы, болезнь. Главное – вера в то, что ты можешь все, и это действительно не пустые слова. Всё это помогли мне понять занятия на пилоне.
Может ли вас остановить чужое мнение?
С возрастом перестаешь прислушиваться к чужому мнению, меньше обращаешь на него внимания и начинаешь чаще слушать себя. Хотя раньше я была очень зависима от окружающего мнения. И в институте не хватала звезд с неба, не была «семи пядей во лбу», не была особо везучей. Мне никогда «не фортило» так, чтобы всё просто получалось. Я преодолевала, преодолевала, преодолевала – препятствия, обстоятельства, самою себя…. И всегда вокруг были люди, которые говорили: «Нееет… Это плохо… Так нельзя… Ой, это ужасно… Она ужасная! У нее это не получается!» или что-то подобное, и раньше меня это очень ранило. Я практически не читала отзывы критиков на спектакль, потому что там меня задевали не только как артистку, но и как личность, любили «пройтись» по внешним данным. Меня это очень сильно выбивало из колеи, оседало в голове и мешало быть свободной.
Как вы с этим справляетесь?
Стараюсь не сильно на этом зацикливаться. Есть такая психологическая техника: когда происходит что-то плохое, надо вспомнить то, что вызывает у тебя улыбку, и тогда станет гораздо легче. Для меня такая улыбка – это моя дочка. Я про нее вспоминаю, и внутри стразу становится тепло и хорошо, весь негатив куда-то уходит. Стараюсь, чтобы отрицательная энергия не циркулировала во мне, потому что она отражается и на внешности тоже. Мне кажется, что ходить, улыбаясь (пусть это будет поначалу искусственная или сделанная улыбка) – все равно полезнее, чем хмурые брови….
Вы замечательная актриса, но Ваши прекрасные внешние данные неизбежно наталкивают на мысль – почему Вы не продолжили карьеру модели или телеведущей?
С карьерой модели всё очень просто. Дело в том, что это абсолютно зависимая профессия, в которой нет никакого самовыражения и творчества. Как правило, модели — это безликие существа, которые показывают нам прекрасную одежду, созданную художниками-модельерами (история знает не так много моделей, которые действительно стали «иконами стиля» или вошли в историю моды). Поработав моделью (это был 1996 г.), я поняла, что человек в этой профессии — просто кукла, которую нарядили, накрасили и сказали, что нужно делать, какую задачу модельера необходимо (в точности!) выполнить. Помню период, когда сидела в кресле у гримера абсолютно безвольным, безликим существом. Если мне делали больно, то я не смела даже скривить лицо, тут же получала затрещину: «Тебе что-то не нравится, девочка? Встала и пошла! На твое место всегда найдутся желающие». Когда наши театральные гримеры, вставляя шпильки в волосы, вдруг видят у меня на лице гримасу боли, они каждый раз удивляются, почему я молчу…А у меня внутри до сих пор звучит: «….надо терпеть… надо терпеть».
Наверное, можно было бы добиться каких-то успехов (но не в нашей стране) в этой области, но я не видела для себя никакого развития, мне стало скучно.
Что же касается работы телеведущей, — постоянную работу мне никто не предлагал.
В Вашей жизни было два театра. Почему из Ленсовета Вы решили перейти в театр им. Комиссаржевской?
Это сложный вопрос… Когда ушел из жизни наш педагог и художественный руководитель театра Ленсовета Владислав Борисович Пази, театр оказался в безвременной ситуации, в какой-то пустоте… И на тот момент мне показалось, что путь, выбранный театром, уже не соответствует моему внутреннему стремлению, что идем мы по разным дорожкам. Те спектакли, в которых я играла, не удовлетворяли меня, не устраивали и предполагаемые работы в будущих постановках. Я сильно мучилась угрызениями совести, мне казалось, что нечестно занимать чье-то место и делать то, что не нравится.
Когда снималась картина «Человек у окна», я спросила совета у моего старшего товарища Юрия Николаевича Стоянова. И он посоветовал мне уйти, чтобы не случился внутренний крах. «Ты потеряешь саму себя», — сказал он мне. Проспав после ночной съемки полтора часа, я пришла в театр и написала заявление об уходе.
И вы не боролись с этим порывом?
Я — очень импульсивный человек. На тот момент казалось, что по-другому мне будет трудно дышать. Сейчас, с позиции другого возраста и опыта, я, возможно, поступила бы иначе, но тогда иного честного выхода я не видела.
Когда вы сталкиваетесь с людьми, которые вам не нравятся, пытаетесь ли избежать контакта?
Я принимаю людей такими, какие они есть, но общаюсь с теми, кто интересен мне и кому интересно со мной. Стараюсь доброжелательно относиться ко всем людям, потому что считаю, что у каждого — своя правда, и навязывать собственное ощущение мира другим неправильно. С тем, кто мне интересен, я быстро нахожу общий язык, и мы с первой секунды ощущаем, будто знакомы всю жизнь.
Какую часть вашей жизни занимает театр им. Комиссаржевской?
Сказать главнейшую – будет неправдой, ведь у меня есть еще и моя семья, которая, естественно, на первом месте. Но театр — это наш дом, и здесь у нас удивительные отношения и внутри коллектива, и с художественным руководителем, которого мы называем папой, потому что в сложную минуту прибегаем именно к нему. И каждому из нас он помогает и никогда не оставит в беде. Я не могу представить себе каждый день жизни без «своих» ребят. Наш театр для нас — это что-то более важное, чем просто рабочее место…
Вы играете во многих спектаклях театра. Какая роль самая любимая, самая интересная?
Они все интересны своими сложными моментами, потому что там есть трамплины, через которые нужно прыгать — не все легко и хорошо получается, как хотелось бы. Так, например, спектакль «Мыльные ангелы» очень близок мне, и роль Магдалены в нем — очень родная, потому что мы с режиссером и моими коллегами сочиняли все вместе, взяв за основу пьесу кубинского драматурга Эктора Кинтеро. Я бережно, и даже ревностно отношусь к этой роли. Каждый из ребят, что-то придумывая, вдохнул в нее жизнь, и теперь она для меня — как вторая кожа. Когда, во время моей беременности, другой актрисе отдали мою Магдалену, я очень переживала: ревность была страшная и по отношению к роли, и к спектаклю. Наша актриса Инна Анциферова играет ее вторым составом, но я так до сих пор не посмотрела – не могу, боюсь, что разревнуюсь ужасно! Это ж моя кровинушка – Магдалена!
С какими трудностями вы сталкивались в актерской жизни?
Мне кажется, что в актерской жизни главная трудность – это отсутствие фортуны или везения. Талант — это очень важно, многого можно добиться трудом, но везение играет огромную роль в жизни актеров. Я знаю не самых талантливых актеров, которым «везет», они трудоспособностью «набирают» профессионализм, необходимые навыки и становятся хорошими артистами. Знаю и невероятно талантливых, практически гениальных, которым «не везет», и они, находясь в рас-тренинге, теряют свой дар и способности. Насколько мы счастлИвы в выборе своей профессии, настолько и несчастны, потому что все зависит от фортуны, от ветра – подует ли он тебе в спину, или нет…
Есть ли волшебная формула хорошего и удачного артиста?
Для меня артист волшебный и правильный — это личность с мощным внутренним стержнем: чтобы с ним было интересно разговаривать, смотреть на него. То есть не просто функция, марионетка, красивая обложка, разменная монета и мишура. Интересен артист-личность, честный, порядочный человек со своей точкой зрения, которую умел и хотел бы отстаивать. И тогда за этим человеком, за этим артистом хочется наблюдать.
Как Вы считаете, актер театра и актер кино — это разные профессии? И чем они отличаются?
Они отличаются, наверное, способом существования. Съемки в кино – как сложение пазлов. В первый съемочный день могут снять финальную сцену. Как?! Ты еще не сыграла ничего, не прожила всю эту историю, а тебе уже нужно выдать финал… В театре в этом смысле проще: ты встала на железнодорожные пути поезда-спектакля и…покатила! В процессе спектакля – «набираешь, набираешь, набираешь» и выходишь в кульминации на нужную эмоцию. Поэтому профессия вроде бы одна, а тренинг и способы существования – разные.
Что бы вы мечтали сыграть в кино или в театре?
У меня нет роли-мечты, я просто очень люблю свою профессию: и театр, и кино — чем больше, тем лучше! Мне интересна любая роль, потому что везде можно найти какую-то невероятную глубину человека, чью жизнь ты проживаешь. Через свою фантазию можно искать многогранность – смешное, грустное, трагическое. Главное, чтобы была работа — это даже важнее, чем роль-мечта. Чтобы всегда была возможность находиться в профессии, не выпадать из нее.
В этом году мы отмечаем очень важную дату – 70-летие Победы. Наверное, эта тема близка и вам?
Моя бабушка была ребенком во время войны. Она часто рассказывала о том, как это было, как они выживали. Эти рассказы – страшные. В эти минуты я думаю только об одном: мы не должны допустить войны, наши дети должны видеть мирное небо над головой. И мне непонятно одно: мы так хотим мира! – почему же мальчики с автоматами убивают и называют это своей обязанностью? Да, нами управляет правительство…. Но будешь ли ты стрелять по людям? – это уже твое решение…